Лaxoр, oткудa я вeрнулся нeскoлькo нeдeль назад, поразил меня своим внешним миролюбием.

Я думал, что увижу мрачных бородачей, отравленных религиозной ненавистью, но попадались сплошь люди приветливые, тактичные и доброжелательные. Один из редких городов, где прохожие не отводят взгляд и улыбаются, встретившись с вами глазами. Помню, среди полуденной жары во время съемок демонстрации рабочих кирпичных заводов я вдруг почувствовал откуда-то приятной ветерок — повернулся и увидел, что один из рабочих, в куртке и грязном тюрбане, размахивает рядом с моей головой пальмовым листом, стараясь создать мне прохладу. Встретившись со мной глазами, он радостно улыбнулся.

О другой, мрачной стороне реальности напоминали баррикады вокруг нашего отеля и полное отсутствие белых людей на улицах. За неделю мы не встретили ни одного туриста, хотя еще 15 лет назад Лахор — как и любой другой город субконтинента — был наводнен толпами бэкпэкеров, рыскавших по улицам в поисках дешевой жрачки и гашиша.

Проклятые исламисты сделали свое дело. Однажды, когда мы что-то снимали на улице в трущобном квартале, возле меня остановился мотоцикл и как всегда широко улыбающийся парень спросил меня, христианин ли я. Услышав утвердительный ответ, он заулыбался еще шире и сказал: «Меня зовут Лаки, я тоже христианин».

Лаки долго рассказывал, что последнее время христианам тут жить опасно, могут любого обвинить в богохульстве, и тогда конец, забьют до прихода полиции камнями. В Пакистане действует blasphemy law — примерно то же, что и закон о защите чувств верующих, только с поправкой на шариат и местное мракобесие. Лаки жаловался, что в Европу пакистанских христиан не пускают и многие уезжают в страны юго-восточной Азии, где к ним относятся лучше.

На прощание мы обменялись с ним имэйлами — он буквально заставил меня записать в айфоне его адрес и несколько раз попросил прочитать его вслух по буквам. Чувствовалось, что для него встреча со мной непроходная — ему по-настоящему было важно поговорить с единоверцем с запада.

Реальную опасность мы почувствовали однажды — когда во время съемок той самой демонстрации к нам вдруг подошел полицейский офицер и через переводчика очень вежливо попросил нас убраться. Оказалось, что навстречу шла другая демонстрация — исламистов. У них накануне казнили очередного отморозка, убившего губернатора Пенджаба за то, что тот защищал местных христиан от blasphemy law и связанных с ним кровавых расправ. «Если они вас увидят, мы просто не сможем вас защитить. К ним даже местные журналисты стараются не приближаться, что говорить об иностранцах» — развел руками полицейский.

Понятно, что через минуту мы уже были в машинах. Каждый день мы проезжали мимо парка, где вчера мрачные бородатики устроили взрыв в толпе христиан, собравшихся отмечать Пасху. Фалак — наш сопровождающий, ярый патриот — часто говорил, что пакистанцы в своем большинстве последователи суффизма — самого мирного и созерцательного течения в исламе, построенного на любви, а не на ненависти. «Но есть кучка ваххабитов, пришедших из Афганистана, которые мутят воду — и по ним, к сожалению, судят обо всей стране».

И вот после длительного перерыва эта кучка пропитанных ненавистью фанатиков снова творит зло. Более 60 жертв — дети, женщины. По телевизору показывают окровавленные сандали, разбросанные по парку, и я очень волнуюсь, не принадлежит ли один из них милому улыбчивому Лаки.

Надеюсь, что нет — недаром ведь у него такое удачливое имя.

Написал ему письмо — жду ответа.

Источник:«Facebook»

Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением редакции сайта