Умeр Ричaрд Пaйпс. Вeликий истoрик Рoссии — для мeня пoслeдниe 12 лет он был и близким, мудрым другом.
Мы познакомились на Московской Школе Политических Исследований, созданной Еленой Михайловной Немировской, — замечательном начинании, которое научило быть европейскими политиками, учеными, журналистами тысячи молодых мужчин и женщин из стран бывшего СССР. Понять Европу и мир — любя Россию — вот негласный девиз Школы. И профессор Пайпс был одним из главных ее лекторов, осуществлявший этот девиз с редкой интеллектуальной силой и бесконечным шармом. Школу путинские власти убили, объявив иностранным агентом. Но мне посчастливилось много раз выступать там и однажды я встретил в Голицыне Пайпса. Его русский язык был так свободен, что в английском для меня не было никакой нужды.
Я тогда работал над “Историей России. ХХ век”, конечно же, пользовался знаменитыми книгами Гарвардского профессора — “Россия при старом режиме” и “Русская революция” — и задавать ему вопросы “в живую” было редким счастьем. Мы не могли наговориться. Я пригласил великого Пайпса домой и не мог поверить что “живой классик” переступит порог моей московской квартиры. Но встреча оказалась удивительно простой и милой. Пайпс был обворожителен своими светскими манерами, той очаровательной, ждущей улыбкой, какой он встречал каждую фразу собеседника.
Потом мы встречались часто, переписывались еженедельно, обсуждали и вопросы политики. и историческую теорию. Мы дарили друг другу книги, и в новое издание Истории России Ричард Пайпс написал свои разделы.
В 2010 году Сергей Караганов пригласил его на Валдайский форум, который проходил на корабле, плывущем из Петербурга в Кижи и обратно. Пайпс на форуме представлял нашу “Историю России” разноязычному собранию профессионалов. У меня сохранились случайно несколько любительских фотографий той презентации.
В 2011 году я попросил Пайпса прочесть лекцию для студентов МГИМО. Тучи русской жизни сгущались и выбить разрешение на лекцию было непросто. Помню, проректор по науке проф.Подберезкин стоял насмерть — “Пайпс — русофоб, ему не место в МГИМО”. Но тогда еще существовали остатки академической и университетской свободы — и в конце концов лекцию разрешили. Большой ректорский зал был переполнен. Эта лекция стала триумфом Пайпса в России.
Потом мы со студентами пригласили Ричарда Марковича, а именно так велел он себя называть, на чай на кафедру философии. И тут уже расспросам и рассказам не было конца. Пайпс рассказывал, как его семья чудом спаслась из оккупированной нацистами Польши, как он учился русской истории в Гарварде у замечательного русского эмигранта профессора Карповича, а потом наследовал его кафедру. Рассказывал и о своей политической деятельности в администрации Рейгана. И о возвращении к любимой науке.
Когда у меня дома ужинали видные ученые, я обычно приглашал и двух-трех “любимых” студентов, чтобы привыкали и к стилю общения, и к высокой науке “запросто”. Помню как-то раз во время такого ужина с Пайпсом мы заговорили о нравственных критериях исторической науки и Ричард Маркович решительно сказал — что нет ценности выше человека и только счастье человека — критерий истории. Один из моих аспирантов, верующий православный юноша, воскликнул — “But you are a christian, dear professor!” на что Пайпс, как всегда тонко и приветливо улыбнувшись, ответил по-русски — “Нет, я просто старый еврей”.
В Гарварде он иногда ходил по субботам в синагогу, считал себя либеральным иудеем. Что-то соблюдал из кашрут. Но его главными мицвами были любовь и уважение к человеку.
Прочтя внимательно, от корки до корки, первое издание “Истории России”, он среди прочих замечаний написал мне — а почему Вы ничего не сказали о Николае Щепкине, этом великом русском гражданине? Со стыдом я полез в гугл и понял, что Щепкин — один из героев антибольшевицкой борьбы в Москве, расстрелянный большевиками в сентябре 1919. Раздел о нем в новое издание написал Пайпс, как и дополнения в раздел о Ленине, как и рассказ о суде над меньшевиками в 1920-м.
Чего у Ричарда Марковича не было ни на грош — так это симпатии к Ленину, Троцкому и коммунистам. Здесь он был непримирим. Либеральные политические ценности были для него абсолютны. Именно поэтому многие западные “советологи” относились к нему с неприязнью. Ведь они потому и выбрали свое поле научной деятельности, что в чем-то Советский Союз им был люб. А Пайпс как ученый был воспитан иначе.
Профессор Михаил Карпович привил ему, молодому польскому еврею из бывшей австрийской части Польши — Тешина — любовь к громадной и не очень дружелюбной к евреям стране, которую погубили большевики. И он отдал всю жизнь, чтобы узнать самому и передать другим открывшуюся ему красоту русской души и познанные им причины русских трагедий. Он как интеллектуал делал всё возможное, чтобы сделать Россию лучше, чтобы освободить ее от гнета советчины — и сотни его учеников в России — лучшее свидетельство тому, что он трудился не зря.
Бог дал Вам долгую и плодотворную жизнь, дорогой Ричард Маркович, и Вы осуществили, сколь я могу чувствовать это, Его план о себе. Спасибо Вам за Ваш труд и за нашу дружбу.
Источник: «Эхо Москвы»
Оригинал
Автор: Андрей Зубов