Рoвнo двaдцaть три мeсяцa нaзaд я нaписaлa в Фeйсбукe пoст, oзaглaвив eгo примитивнeйшим oбрaзoм — «Мeсяц в Изрaилe». Сeгoдня пeрeчитaлa тeкст и пoдумaлa: «Кaкaaaaя нaивнoсть вoсприятия накрывшей меня новой реальности!».
Впрочем, именно после этой небольшой публикации я проснулась здесь знаменитой (если что, это сарказм). К моему великому удивлению, мой пост тогда перепечатали несколько израильских сайтов и блогеров, ко мне во френды «постучались» мои земляки, живущие ныне в Израиле, и просто те, кому я показалась интересным субъектом.
А теперь прошло два года, как наша семья из четырех человек пополнила более чем восьмимиллионное население Израиля.
Если честно, я плохо помню ту душную ночь 24 августа 2016 года, когда наш самолет приземлился в аэропорту Бен Гурион.
Принятие нелегкого решения репатриироваться, увольнение с любимой работы, упаковка багажа (сомнения — взять с собой электропианино сына или лучше книги, зимнюю одежду или лучше постельное белье, купить мультиварку или лучше миксер), прощание с родными, коллегами и друзьями, долгий перелет из Уфы с пересадкой в Москве – все это серьезно выбило меня из привычной колеи.
Мою почти суточную дрёму, вызванную стрессом, как рукой сняло сразу после приземления, когда нас попросили пройти в специальную комнату для оформления израильских паспортов. Сначала меня потряс огромный плакат на нескольких языках, в том числе и на русском — «Добро пожаловать домой!». Домой, Карл! А потом произошло первое на Святой Земле чудо. Моложавая интеллигентная женщина, оформлявшая наши документы, стала ненавязчиво так интересоваться, мол, в каком районе Уфы мы жили, как сейчас там Уфа. И только поймав мой, мягко говоря, недоуменный взгляд (ну какого черта ей надо знать, на какой улице в Уфе мы жили!), она призналась: «Мы тоже из Уфы. Но уже почти тридцать лет здесь». В общем, слово за слово, наша землячка оказалась супругой известного в Уфе журналиста Дановича (Лазарь, привет Ирине!). Потом была встреча с еще одной бывшей жительницей Уфы, которая, как выяснилось, знает не только моих родственников, но и тетушек моего мужа. А муж другой землячки из Хайфы, оказалось, учился в Уфе в одном классе с моей двоюродной сестрой. А мой хороший друг купил в Уфе квартиру у другой уфимки, которая репатриировалась в Хайфу за два года до нас.
Сильно запутала? В общем, как шутит моя коллега, до знакомства с тобой я даже не подозревала, что Уфа так широко представлена в Хайфе.
Эти два года – сейчас прозвучит банальнейшая из фраз – пролетели как один день, вместив в себя уйму событий.
Например, пять месяцев ежедневного ульпана (это языковая школа), знакомство с такими же, как мы, репатриантами из Украины и Белоруссии, ЮАР и Польши, Сербии и родной России, и полная уверенность в том, что тяжелее и неказистее жизни не бывает.
И как оказался прав русский таксист, подвозивший нас как-то домой: «Эти полгода (новые репатрианты в Израиле в течение полугода бесплатно учат язык и получают пособие) – самые беззаботные! Еще не раз вспомните мои слова». И не раз вспоминали.
Например, когда закончилась халява от государства и надо было идти куда-то работать. Или когда сын приходил из школы, закрывался в своей комнате, а на наше: «Почему ты не делаешь уроки?», отвечал дрожащим голосом: «А как я их буду делать? Я сижу и ничего не понимаю на иврите…». Или когда старая наглая грымза за рулем прямо при нас на стоянке рынка ударила нашу машину и укатила так быстро, что мы даже рта раскрыть не успели. Или когда мужу не заплатили за полмесяца работы и ночные смены, и мы не знали куда с этой проблемой податься, а когда подались, поняли, что лучше этого и не делали бы: долгая история, суды-пересуды, бесплатные адвокаты вроде как есть и вроде их как бы нет, профсоюз здешний тоже какой-то мутный и невнятный, и репатриант в итоге почти всегда останется в дураках. Или когда старший по подъезду получил с нас очередной ежемесячный взнос (кстати, я не понимаю, куда уходят наши деньги: перила и стены в подъезде облезлые, свекровь за мытье полов на трех этажах получает всего 250 шекелей из 720-ти (по 120 шекелей с шести квартир), но забыл выписать квитанцию, а мы понадеялись, что он сделает это позже, а он на следующий день стал утверждать, что мы ничего ему не платили, и как нам не стыдно, ведь это не миллион долларов, а всего лишь 120 шекелей. А я при этом чуть не плакала от своего бессилия и злобы, что не могу послать этого гнусного, неприветливого старикашку куда подальше, что нет у меня запаса нужных слов на иврите, чтобы указать ему известный русский адрес. А его жена при этом стояла и ехидно так приговаривала: «Бли сафа каше», что означает «Без языка тяжело». Эх, если б они только понимали русский! Если б только понимали! Мой монолог тогда стоило бы дать в эфир в качестве блистательного образца идеальной русской обсценной лексики, конечно, предварительно запикав каждое второе слово. Однако им «мой» великий и могучий совсем без надобности, а мне «их» иврит – ох, как еще пригодится.
В Уфе одна мудрая женщина (Ирин, привет!) сказала мне перед отъездом: «Мне кажется, что твоей главной проблемой в Израиле станет язык, точнее, твое желание усвоить его быстро и безупречно». И она оказалась права. К сегодняшнему дню я накопила в своей голове немало слов, и даже уже отличаю «битУах» (страхование) от «патУах» (открыто), «рэайОн» (собеседование) от «hэрайОн» (беременность), знаю, как мне кажется, грамматику, уже в курсе, что башкирское «мескЕн» (бедолага, недотепа) в иврите имеет еще и женский вариант «мескенА», а ивритское слово «ам» (народ) больше не ассоциирует у меня с неприличным башкирским словом, означающим женский кое-какой орган. И все равно каждый раз, когда я вынуждена заговорить на древнейшем из языков, меня сковывает вселенский адский ужас. Ужас от того, что я скажу неправильно, что меня не поймут или я не пойму собеседника и, наконец, что меня просто засмеют!
Все, стоп, хватит о проблемах и тяготах адаптации, о трудностях перевода и мировосприятия! Вот такой я мизантроп и социопат, который настойчиво твердит лишь о плохом, грустном, неприятном, некрасивом и невкусном.
Кстати, о невкусном. Мы до сих пор так и не оценили по достоинству местные картошку и помидоры, а также мед (хотя башкиру тут не угодить). Зато всей душой полюбили хлеб, булки, пирожные, молочные продукты и мороженое, а еще шоколад, фрукты и орехи.
Возвращаясь к чудесам. Поверьте, они здесь с нами не раз случались. И я даже стала бояться своих желаний и слов, которые, говорят, на Святой Земле имеют обыкновение материализовываться. Но самое главное чудо – это то, что израильской медицине, которую многие местные сильно ругают (да, есть за что, в этом даже мы уже успели убедиться), удалось сделать то, что не пожелало сделать здравоохранение родное, российское.
В Израиле почти бесплатно (на Родине цена вопроса – около пяти миллионов рублей, которые мы никогда бы не нашли), без бюрократии и очередей моему мужу выдали в больничной кассе (так здесь называются поликлиники) четыре упаковки таблеток. А через полгода анализы показали: многолетний хронический недуг побежден!
Два года назад мы поменяли не только место жительства. Большие метаморфозы произошли и в привычках, в восприятии чужих традиций и в собственных убеждениях.
Например, я перестала гладить одежду. Сбрызну льняные штаны или платье водой и иду себе. В Уфе я бы никогда так не вышла из дому. Здесь я приноровилась ходить с рюкзаком, хотя в шкафу лежит не один десяток сумок. Уже не удивляюсь написанию своей фамилии в мужском роде — Нугуманов. А поначалу это забавляло.
Почти не обращаю внимания на многочисленных хайфских фриков: на мужчину с ракушечными бусами на шее и в засаленной шляпе, на бородатого старика, на тощие руки которого надето сразу штук тридцать часов, на сухонькую стремительную женщину с красными волосами и в черных нарядах типа Коко Шанель.
А вот с безобразно толстыми женщинами с полностью обнаженной потной спиной, на которой я вынуждена лицезреть очень несвежий бюстгальтер, я так и не свыклась.
Про вечно спадающие штаны, вполовину оголяющие волосатые мужские зады, я уже писала.
Принципиально обхожу стороной русскоязычные баталии в соцсетях, где за одно критическое слово об Израиле вполне себе даже галахическому еврею от других чистокровных иудеев может прилететь такое, что не отмоешься, с извечным: «Кому не нравится – вали обратно!» Что уж тут говорить о мнении башкир, оказавшихся здесь благодаря еврейским мужьям и женам.
Я уже не вздрагиваю от ночного воя шакалов под окнами или идущего навстречу по тротуару семейства кабанов.
Однако за два года я так и не привыкла к задранным на сиденье ногам в автобусе, к истошным крикам и липкой грязи на рынке, к адской жаре и еще более адской влажности, к тающим под палящим солнцем бесчисленным кучкам собачьих какашек на улицах, в том числе и в весьма респектабельных районах Хайфы, к мусорным кучам высотой с Эверест после шабатних пикников на полянах, к загадочному отсутствию дверных крючков в ванных и туалетах съемных квартир, к трусам под плавками у мужчин на пляже, к всесезонным замшевым ботинкам типа «Челси» в сорокоградусную жару и к сланцам зимой.
Я так и не смирилась с непрошеным соседством с умноглазыми крысами, пузатыми тараканами, крошечными вертихвостками ящерицами, рыжими муравьями и черными пауками.
Мои глаза не устают восхищаться варварским великолепием цветов, когда круглый год на улице буйно колосятся и пахнут растения, которые на родине принято называть комнатными.
Я уже привыкла чувствовать себя в безопасности на темной улице даже тогда, когда навстречу тебе идет толпа громкоговорящей молодежи или мужчина с огромной собакой.
Я уже не удивляюсь, когда на помощь упавшему на улице прохожему вмиг бросается сразу десять человек.
Меня почти не шокирует отсутствие пьяных во время больших праздничных мероприятий.
Или мирное поведение и почти незаметное присутствие полиции на протестных или оппозиционных акциях.
Мы уже знаем, что если ночью слышен гул военных самолетов, то утром в новостях почти наверняка прочтем об уничтожении очередной сирийской базы.
Я уже не вскидываю удивленно брови, когда на собрании в школе учитель усаживается прямо на столе, или, знакомясь с родителями и детьми, подробно рассказывает о своей семье и личной жизни. Или когда вижу сидящих прямо на раскаленном асфальте школьников.
И, наконец, я просто радуюсь, что мы поселились в самом красивом городе Израиля! Где есть все, что нужно для радости, — вечное Средиземное море, фантастических силуэтов сосны с огромными шишками и иглами, блошиный рынок Пишпишим, автобусы в Шабат, островок услады для перфекциониста и чистюли — изумительные Бахайские сады.
И снова всплывают в памяти слова одного мудрого человека (Рушанка, привет!) в ответ на мое признание в том, что я сильно скучаю по родине и дому, по работе и друзьям. «Гулька, да ты не понимаешь своего счастья! У тебя теперь две страны, два дома, два паспорта, две профессии, которые могут тебя прокормить, и вдвое больше друзей и знакомых!»
Кстати, о людях. За два года их – интересных, умных, образованных и отзывчивых – мы тут встретили немало. Сначала хотела всех, кому благодарна, перечислить поименно. Потом поняла, что это получится огромный список. Среди них однокашники по ульпану, родители одноклассников сына (Вика и Света, привет!), соседи, клиенты нашего салона, некоторых из них сегодня уже можно назвать друзьями, и многие, многие другие. И их число в будущем, надеюсь, будет только расти, утраивая мое новое «двойное счастье». Если уж сегодня и дальше играть с цифрой «два», то надо упомянуть, что даже разница во времени между Уфой и Хайфой и та – ровно два часа.
Да, я хочу постичь своеобразный израильский дзен, и, не сочтите за пафос и лукавство, принять Израиль (тем более, что все как мантру повторяют, мол, полюбите нашу страну, и она непременно ответит вам взаимностью) так же, как люблю свою родину, со всеми ее недостатками и преимуществами, упущенными возможностями и великими достижениями, странностями и здравым смыслом, красотами и уродствами.
Я понимаю, что лично Израилю моя любовь (или нелюбовь) нафиг не нужна, эта маленькая земля тысячи лет жила без меня и еще столько же прекрасно проживет.
Постичь культурный, но больше бескультурный (об этом см. выше) и ментальный код новой страны, я должна, в первую очередь, для себя и только для себя. Когда это произойдет, я не знаю. И получится ли вообще? Поэтому остается просто жить, работать, дышать морским воздухом, пить побольше воды, а по шабатам – вино, и ждать перемен.
Точнее изменений в своем сознании, настроении, восприятии (как богат синонимами мой любимый русский язык!), моральном, психологическом и материальном благоустройстве своей новой жизни.
В общем, живем дальше…
Источник: Facеbook
Автор: Гульнара Нугуманова